Евгений Гришковец: Дредноуты (видео) Смотреть онлайн

Девушка и двое ее случайных спутников проходят пол-Петербурга, флиртуя, пикируясь и за полтора часа реального времени проживая любовную драму. Прогулка эта, наполненная смехом и слезами, обыденной суетой улицы и какой-то почти зловещей тайной, держит зрителя в постоянном напряжении, но разрешается совершенно неожиданно.Впрочем, финал фильма, столь же непредсказуемый, сколь и закономерный, ставит все на свои места, навсегда соединяя рассказанную историю с городом. Такого Петербурга еще не было. Это не памятник, не фантом, не призрак, не руина. Это Петербург on-line — прекрасный суетный город, в котором легко и мучительно живут молодые русские европейцы.

1947 год. Небольшой промышленный городок, выросший вокруг крупного сталелитейного комбината. Первые послевоенные годы. Они встретились в школе, она преподавала английский язык, он учил детей физике. Она была женой директора комбината генерала Дроздова, он мечтал о том, что построит новую труболитейную машину, такую, какую до него ещё никто не изобретал.Она увлекается идеей Лопаткина и влюбляется в него, оставляя мужа. Он хотел быть полезным своей Родине, своему народу. Он был готов отдать жизнь ради своей идеи, она отдала ему свою жизнь, любовь и веру. Генерал мстит по-советски — не давая сопернику продвигать его изобретение…

Пять лет тому назад на одну московскую сцену вышел парень лет тридцати с небольшим. Вышел и сообщил, что он сейчас расскажет про человека, которого больше нет, в смысле — он раньше был, но потом его не стало, — так что когда зрители будут слышать со сцены «я подумал…», то это будет именно про того человека.Парня звали Евгений Гришковец, и он помнил то, о чем другие люди вспоминают мимоходом и никогда не говорят вслух — о дембельском альбоме, об обиде, что мультфильм, которого так ждал, оказался кукольным, об ощущении того, как течет время. Тот монолог назывался «Как я съел собаку», и он поделил театральную реальность.Была жизнь до Гришковца — и есть жизнь с Гришковцом. Вернее было бы сказать, что пять лет назад вместе с Гришковцом — с его монологами и пьесами, где поровну слов и междометий и нет ни капли фальши, с его обаятельной манерой говорить, словно он с трудом подбирает слова — в театр пришла жизнь. Того спектакля он больше не играет — вместо него появились другие, с тех пор он съел собаку, подбирая самые точные слова для универсальных человеческих эмоций; по-существу, он научил театр говорить человеческим языком.